9 апреля нынешнего 2016 года Гарри Кимович Каспаров выступил в Вестминстерском колледже в Фултоне в связи с 70-й годовщиной знаменитой Фултонской речи Уинстона Черчилля. В Фултонской речи Г.Каспарова есть нетривиальные и актуальные идеи, дающие повод для серьезных размышлений.
Если внимательно и беспристрастно всмотреться в суть событий, можно обнаружить, что современное государство как таковое принципиально неэффективно исполняет многие из тех важных функций, за которые оно берется. В их числе и функция обеспечения безопасности отдельных индивидов и различных общностей, да и государства в целом. Его политическое бессилие на самом деле толкает "гражданское население на линию фронта вместо солдат", причем это безоружное население обречено лишь на роль беззащитной жертвы. В своей речи Каспаров обращает внимание на то обстоятельство, что "страны, ценящие демократию и свободу личности, в настоящее время контролируют большую часть мировых ресурсов и обладают значительной военной мощью" и полагает, что "Если мы объединимся и перестанем нянчиться с режимами-изгоями и спонсорами террора, то наш авторитет станет непререкаемым... У нас есть для этого все необходимые ресурсы и у нас есть силы. Все, что нам нужно, это решимость продолжать" (выделено самим автором). Столь пафосная фраза, по-видимому, вполне уместна и красиво смотрится в юбилейной речи, однако я сильно сомневаюсь в том, что она способна помочь в поисках эффективных решений реальных проблем современного человеческого мира. Припомним малюсенькую проблемку нашей новейшей истории – нищих сомалийских пиратов, которые, начиная с 2005 года, практически безнаказанно грабили на океанских просторах, а могучий и до зубов вооруженный цивилизованный мир оказался бессильным в противостоянии с ними. Но случилось так, что "с 10 мая 2012 года самые знаменитые морские разбойники XXI века не сумели захватить ни единого торгового корабля. Главная заслуга в победе над ними принадлежит одной семье". Семья хоть и не простая, но она смогла достичь такого успеха, который не был доступен могучим государствам, просто потому, что были применены процедуры, не предусмотренные существующими институтами. На этом фоне тезис Каспарова о том, что нам "нужны новые институты для решения проблем 21-го века" выглядит весьма уместным. Но институты эти нужно придумывать, создавать и интегрировать в существующее социальное пространство, а еще до начала этих непростых усилий нужно ясно осознать, что именно в действующих ныне институтах формирует их практическое бессилие перед лицом современных вызовов.
Если обратиться к проблематике безопасности тех самых стран, которые "ценят демократию и свободу личности", то они уже давно располагают единством в составе могучего союза НАТО. В чем же проблема? Очевидно, что есть в его устройстве такие недостатки, которые превращают этот союз в малоэффективный международный институт, и недостатки эти особенно ярко выявились в той кризисной ситуации, которая началась кампанией отъема Россией Крымского полуострова и продолжается ее не очень удачными пока попытками разрушить суверенное украинское государство. Военный потенциал Украины существенно слабее российского военного могущества – особенно очевидно это было на начальных стадиях данного конфликта. Не удивительно, что Украина предприняла настойчивые поиски тех, кто мог бы и согласился бы ее защитить. Действия России представляли собой бесцеремонное нарушение многочисленных международных соглашений и фундаментальных принципов устройства современного мира, установившихся по окончанию Второй Мировой войны. Не удивительно, что "страны, ценящие демократию и свободу личности" склонились к тому, чтобы задействовать "все необходимые ресурсы и силы" для купирования опасного кризиса. Тем не менее, эта линия на поддержку страны, которая является очевидным объектом неспровоцированной агрессии, целиком и полностью зависит от с трудом прогнозируемых настроений политического истеблишмента этих самых стран, в значительной степени Соединенных штатов Америки, что порождает в умах украинских аналитиков горестные раздумья в надежде на то, "что последовательность и вектор американской внешней политики сохранится вне зависимости от того, кто станет новым президентом США. Мне кажется, сейчас наша главная цель – добиться, чтобы общий подход Соединенных Штатов к вопросу Украины не претерпел слишком серьезных и необратимых изменений. Такие риски, к сожалению, судя по тому, что мы слышим от некоторых кандидатов и их окружения, имеют место. Поэтому нам нужно думать, как гарантировать, что это изменение внешнеполитического курса США не будет для нас катастрофичным".
Очевидно, что в подобных обстоятельствах очень хочется спрятаться под зонтик НАТО. Однако пятый пункт устава НАТО предполагает его военное вмешательство лишь в том случае, если агрессии подверглась страна, являющаяся членом этого союза. Для того, чтобы стать таким членом, соискателю необходимо выполнить бесконечный ряд условий, которые при всем желании не могут быть исполнены в обозримый промежуток времени. Более того, даже если нападение произошло на некоторую страну из числа членов НАТО, неизбежно возникает вопрос, который формулируется условно следующим образом: "Согласны ли британские (германские, французские и т.д.) солдаты умирать за Нарву?". И готовы ли власти их стран послать их на эту войну, рискуя самым дорогим своим достоянием – электоральным рейтингом. А ведь вооруженные силы НАТО составляются из национальных военных контингентов. В результате исход событий оказывается в значительно большей степени зависимым от степени настырности агрессора, чем от реального соотношения сил, участвующих в противостоянии. Поэтому предположения о невменяемости Путина, ввязавшегося в явно проигрышную ситуацию, на мой взгляд, нелепы – правильно просчитывать соотношение сил он умеет. Своими действиями он лишь учитывает конструктивные слабости противника и тестирует его реакцию на ту или иную глубину своего проникновения в его порядки. Радует то обстоятельство, что за такое тестирование пока еще не принялся всерьез великий вождь северно-корейского народа. Печалит то, что на эту стезю в любой момент может встать духовный лидер великой персидской цивилизации. А всемирное человечество оказывается подвешенным на тонкой и непрочной нити, сотканной из возможных трагических случайностей мировой политики. Предохраниться от обрыва этой нити невозможно лишь за счет устранения недостатков НАТО и других международных институтов – эти недостатки принципиально неустранимы. Для решения назревших проблем необходимо конструировать новые институты.
Я полагал бы резонными следующие соображения на этот счет. Прежде всего, необходимо отделить мух от котлет. Ведь проблемами своей безопасности может быть всерьез озабочено любое государство, вне зависимости от степени демократичности своей политической организации, особенностей культурных традиций и всяких иных подобных обстоятельств. Поэтому правильная дихотомия в рамках проблематики безопасности государств должна различать их в первую очередь по степени их нацеленности на мирное сосуществование. Те государства, которые отказываются от применения военной силы в межгосударственных отношениях, могли бы учредить оборонный союз демилитаризованных наций, передав все свое вооружение и военное снаряжение в военную организацию этого оборонного союза, располагающую единой профессиональной армией и единой антитеррористической силовой структурой, на содержание которых каждый постоянный член союза обязан регулярно перечислять установленные взносы. Объем средств, привлекаемых для содержания силовиков, должен быть достаточен для их эффективного материального мотивирования, однако очевидно, что расходы эти окажутся существенно меньше, чем сумма всех тех расходов, которые несут все государства на содержание своих собственных армий. При этом безопасность каждого участника оборонного союза может обеспечиваться несравненно более эффективно и надежно. Еще более важно то обстоятельство, что в мире появится единый центр силы, многократно превышающий по своей мощи любого потенциального противника. И, что психологически важно, этим центром будет не одно какое-либо государство, условные США, а пул, составленный из большого числа продвинутых миролюбивых наций. В этом случае никакой чрезмерно воинственный ревнитель "многополярного мира" не решится на агрессию, и опасность вооруженного конфликта или террористических провокаций как по периферии оборонительного союза, так и внутри него устремится к нулю. Причем силовые структуры оборонительного союза должны быть лишены политического вектора, будучи стратегически подчинены Совету безопасности союза. После принятия им стратегического решения все политические лидеры отдельных стран должны быть отстранены от процессов, связанных с проведением военных действий и силовых операций, вся ответственность должна быть возложена на профессиональное военное командование. Равным образом в военные действия не должно вовлекать ни в каком виде гражданское население.
В качестве следующего важного слоя в многослойной проблематике безопасности я выделил бы то, что принято обозначать правом наций на самоопределение. Поскольку я совсем не понимаю, с какой стати приоритеты в этом смысле отдаются нациям, тогда как даже само это понятие весьма сложно определить с точки зрения как его объема, так и содержания, я предложил бы использовать расширенную трактовку этого слоя – скажем, речь может идти о праве человеческих сообществ на самоопределение. Практически общепринятым является мнение о том, что уместным инструментом для принятия такого рода решений является правильно организованный плебисцит с участием всех членов данного сообщества. Но есть ли резон в том, чтобы использовать такого рода референдум, даже будь он трижды честным, а сами человеческие сообщества четырежды демократичными? Это ведь лишь "в рамках идеологии национализма нация воспринимается как единое целое, единый организм и единый человек. Это именно классическое романтическое представление о нации как о едином организме". В реальности же любая нация, как впрочем и любая человеческая общность, состоит из множества самых разных людей, чьи мнения по тем или иным жизненным аспектам кардинальным образом различаются. И чем может помочь референдум в таком случае? Придет на голосование лишь четверть населения, как это водится в последнее время, мнения по обсуждаемому вопросу распадутся примерно пополам и то мнение, которое получит преимущество в доли процента голосов, будем считать истинным гласом народа, обязательным к исполнению? И кому он нужен, такой цирк с конями? Мне представляется, что у каждого человека должны быть право и реальная возможность принимать жизненно важные решения в соответствии со своей личной позицией, а не под давлением настроений большинства членов сообщества, даже если это большинство внушительно по своим размерам. Такой подход неминуемо выводит нас на третий слой – безопасность личности. Я убежден, что в этом случае могут быть успешно разрешены многочисленные узлы проблем, ныне представляющиеся принципиально неразрешимыми. В том числе и столь запутанные и застарелые конфликты, каким является арабо-израильское противостояние на Ближнем Востоке.
