14 августа на свободу вышли политзаключенные по "Таганскому делу" - нацболы Роман Попков, Владимир Титов и Назир Магомедов. Они вместе с четырьмя своими товарищами были осуждены по части 2 статьи 213 УК РФ ("Хулиганство с применением предметов, используемых в качестве оружия") после отражения атаки прокремлевской организации "Местные", активисты которой напали 13 апреля 2006 года на нацболов возле Таганского суда, где проходило рассмотрение иска запрещенной партии к Минюсту. Нацболы, первоначально представлявшие потерпевшую сторону, после вмешательства в дело спецслужб оказались на скамье подсудимых. Романа Попкова встречала его жена Елена Боровская, также осужденная по этому делу. Она вышла раньше. Накануне встречи супругов мы разговаривали с ней.
— Лена, а много среди "лимоновцев" браков?
— Много, но заключаются не только внутрипартийные браки, у нас добровольное общество.
— А ты именно о таком муже-единомышленнике мечтала?
— Я вообще не собиралась выходить замуж, у меня не было женских амбиций.
— Почему тогда вы поженились?
— Мы с Романом были знакомы давно. Несколько лет жили вместе. Да, бывает такое... Потом решили официально зарегистрировать свой брак. От нашей власти можно ждать любых вариантов, надо же, чтобы кто-то носил передачи.
— А любовь присутствовала в этом "расчете"?
— Безусловно, но мне не нравится на эту тему говорить. Область личных переживаний человека интимна... Священна. Сегодня слова не являются отражением реальных вещей. Даже такое слово, как "любовь", если его часто повторять, выхолащивается, становится пустым. Оно пачкает реальные чувства. В действительности любовь вдохновляет и дает стимул в работе.
— Общие взгляды с мужем укрепляют брак?
— В моем случае — да, но в целом — не знаю, я не занималась анализом.
— А тебе не чужды такие женские "слабости", как желание красиво одеваться, хорошо выглядеть?
— Конечно, нет. Эстетика для меня была главным притягательным моментом в НБП. Основателями ее являлись такие передовые люди в искусстве, как Курехин, Летов, Лимонов.
— А ты интересуешься искусством?
— Я в начале журналистской деятельности писала статьи на музыкальную тему. Вообще я выросла в образованной, культурной семье, мои родители с высшим образованием. Они прививали мне любовь к искусству, в частности, в детстве я занималась балетом, любила читать толстые книги типа энциклопедий.
— Какая в таком случае эстетика тебя привлекает?
— Эстетика искренних чувств, актуализация искусства на грани самопожертвования. Человеческой натуре присуще дыхание героизма.
— Считается, что героизм привлекает мужчин, а женщина ближе к природе и чувство самосохранения у нее больше развито. Ты не разделяешь такую точку зрения?
— Хорошая точка зрения. Женщина в любом случае человек. А люди отличаются от животных разумом, работой ума. В женщине также заложено стремление подняться выше своей животной природы, сформировать иную систему ценностей.
— А как ты относишься к масскульту, гламуру?
— Я не занимаюсь подобной классификацией, а воспринимаю вещи, непосредственно проверяя по линии "искреннее — не искреннее, живое — не живое, верю — не верю, готов — не готов ответить человек за свое слово".
— Масскультура напрочь отвергает все героическое: возвышенный язык, стремление к благородным целям. Она не вызывает у тебя раздражения?
— Масскульт — это явление низкого порядка, а гламур — корм получше. Культ ковров, бриллиантов, машин, яхт — все это скучно для меня, неинтересно. Ну, приобрел ты какую-то вещь, что дальше? Надо другую? Здесь нет жизни — это замкнутый круг, который не приводит ни к чему. Я живу в другой системе координат, в среде близких мне по духу людей. Это отдельная категория граждан, но таких людей в нашей стране много, их еще можно назвать большевиками. А мир гламура мне чужд.
— Как ты считаешь, в нашем обществе сейчас приоритетными являются духовные ценности? Из-за своих взглядов ты, случайно, не была "белой вороной" в школе, вузе?
— Возможно, я отличалась от других. Но духовные идеалы определяют степень развития общества, такая планка всегда должна стоять перед ним.
— Проведя два года в тюрьме, ты рада что вышла на свободу?
— Конечно, рада. Рада, что снова могу полноценно работать. Тюрьма для человека, который занимается правозащитной деятельностью, — это важный опыт хождения в народ. Впрочем, здесь, на "воле" тоже тюрьма. Здесь тоже масса ограничений, и их количество только растет.
— Все-таки чем ты собираешься заниматься?
— Общественно-политической деятельностью.
— А у тебя нет "мирных" планов, например, родить ребенка?
— У нас все планы — мирные. Мы не собирались идти боевой тропой, переходить на нелегальное положение, мы хотели, чтобы нашу партию зарегистрировали, чтобы мы могли официально отстаивать свои взгляды. Ребенок им не помешает.
— А как-то изменилось твое политическое мировоззрение?
— Убеждение, что мы идем правильным путем, укрепилось. Раз нас попытались убрать таким образом. Власть рассматривает нас как проблему, которую не решит никогда, а лишь отложит на время. В тюрьме, где постоянно видишь боль, страдание и несправедливость, желание отстаивать интересы народа укрепилось.
— Ты участвовала в последних акциях нацболов?
— Нет, но я одобряю эти акции, считаю такое гуманитарное направление правильным. Эти батоны хлеба были отняты не у представителей частного бизнеса. "Перекресток" и "Елки-палки" принадлежат олигархам, это провластный бизнес. За прошлый год совокупный доход этих сетей увеличился на 138 процентов. Они вполне могли бы снизить цены.
— Что сделали эти "два батона"? Они не решили проблему бедности.
— После этих двух акций правительство Москвы выступило с инициативой "заморозить" рост цен на продовольствие. Думаю, мы внесли лепту в это решение.
— Значит, ты будешь участвовать в подобных акциях?
— Вообще-то, каждая такая акция — это статья Уголовного Кодекса...
— То есть ты боишься, что снова попадешь в тюрьму?
— Я спокойно к этому отношусь. Психологически я не чувствовала там никакого дискомфорта, в большом женском "коллективе" всегда можно встретить интеллигентных людей, с кем можно поговорить. Там открываются большие духовные горизонты, там больше возможностей для творчества. Лишение на некоторое время бытовых радостей для меня не имеет большого значения. Так что, бог даст...
— Ты собиралась написать масштабное по форме произведение, например, роман?
— Да, у меня были планы, но я много занималась нашим делом, нам надо было защищаться. Мне интересно было поднять все материалы дела, чтобы понять, каким образом задержанные превратились в обвинителей. По отдельным "невычищенным" моментам мне удалось выйти на "след" ФСБ, участвующей в фабрикации дела. С этими показаниями я выступила в суде.
— На фоне глобальных событий, таких как война в Южной Осетии, голос оппозиции, на мой взгляд, почти не слышен. По-твоему, где место оппозиции сейчас?
— Я осуждаю войну, я не верю в благие намерения наших властей.
— Значит, тебе ближе правозащитный уклон? А Лимонов высказался за формирование отрядов в поддержку осетин и абхазов...
— Правозащитники должны быть "с зубами". Защита не исключает и нападения. В таком случае я поддержу Лимонова. Мне хотелось бы поехать в Южную Осетию, чтобы разобраться в конфликте самой. В принципе, я готова защищать с оружием в руках народ, но не власть, с которой мы боремся.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
