Сегодня происходит пренеприятнейшая вещь: бездуховность объявила себя духовностью. Люди ограниченные, люди, зацикленные на материальном – деньгах и власти – пытаются представить себя духовными лидерами общества.
"Религиозное возрождение", навязываемое ими обществу и, не будем кривить душой, значительной частью общества охотно принимаемое, оглупляет возродившихся, превращая людей 21-го века в людей, в лучшем случае, 19-го. Примитивизм объявлен добродетелью, а примитивные, выхолощенные в человеческом измерении люди – образцом для подражания.
Поэтому вопрос о том, что же это такое – духовность, сегодня становится важнейшим и совсем не теоретическим. Нам необходимо понять очень практические вещи: храмы шаговой доступности – это духовно или не очень, захват купели Владимира (я имею в виду Красное Солнышко, и неважно, где именно его крестили – в Херсонесе, Киеве, в Константинополе или где-то еще) – это духовно или не слишком, духовны ли уроки Закона Божьего, духовна ли борьба с гомосексуалистами, пусть даже и среди клира, духовна ли наука, духовно ли искусство, и, если да, то какое именно: Михалков, Говорухин, Нетребко, Гергиев, Табаков или кто-то еще?.. И куча подобных вопросов, среди которых, может быть, самые важные – вопросы персональные: духовны ли проповеди Смирнова, Чаплина, Гундяева, Кураева и прочая и прочая, включая, и проповеди наших главных "подсвечников"?
Проблемы здесь у нас давние. Начались они, наверное, когда начитавшись про Платона Каратаева, интеллигенция принялась искать духовность не то что там, где ее нет вовсе, но там, где ее очень трудно обнаружить, докопаться до нее трудно – в психической конституции простонародья. Неспособность же докопаться и понять, что именно духовно в ментальности простонародья, вылилось в поклонение перед простотой и полном забвении элементарного – того, что она, простота то есть, хуже воровства.
На самом деле, духовность – это конечно не простота. Прямо наоборот: духовность – это сложность: сложность психического мира, сложность отражения психикой реального мира. Тот, кто видит мир большим и сложным, с мириадами многообразных связей, организованных в мириады ажурных сетей, узелками которых являются части единого мира, духовней того, кто видит мир простым: вот враг, его надо убить (вариант – от него надо убежать).
Поэтому и с религиозностью духовность связана сложно: в той степени, в какой религия упрощает картину мира, она антидуховна; в той степени, в какой усложняет, наполняет ее новым пониманием – духовна. В любой религии есть две "части": профанная, упрощающая, бездуховная, и эзотерическая, усложняющая, духовная. Практика же религиозной жизни обычно требует упрощения, примитивизации ментального состояния адепта: не кушай себе молочного в постные дни и тверди себе непонятное "иже-еси" (вариант – поднимай себе то, на чем сидишь, пять раз в день к небу и бейся головой о землю; вариант – не кушай свинину, не брейся и не работай в субботу; ну, и так далее) – и всё, будет тебе счастье. Подняться от этой простоты к сложности, к мудрости религии, в принципе, возможно. Но практически – очень трудно и удается из миллиардов адептов даже не десяткам, а единицам.
Этот простой критерий в духе когнитивной психологии и теории информации – духовней значит сложней – позволяет легко решать практические задачи. Например, обучение ребенка математики много больше помогает его духовному развитию, чем, например, военно-патриотическое воспитание в виде игры в "Зарницу". И театры много полезней для духовного развития общества, чем церкви. Хотя в истории бывали и времена, когда было наоборот. А вот замена реального познания верой в сказку – неважно даже, в какую именно – духовное развитие тормозит. Дарвинизм (ему все же уже 200 лет скоро) не вершина духовности для нас. Вершиной он был для времени Дарвина. Но по сравнению с учебником биологии, учащим, что Бог создал собаку в качестве примера верности для человека, дарвинизм, конечно, духовней несоизмеримо. Из такой глубины дарвинизм сияет так же, как это было во времена обезьяньего процесса (к слову, совсем недавно – всего-то деяносто лет назад).
Официальная культурная политика власти уже 15 лет (хотя, началось это преступление гораздо раньше) направлена на упрощение человека. И понятно: простыми, зомбированными проще манипулировать. Поэтому нашего человека заливают мифами: про духовные скрепы, вставание с колен, религиозное возрождение, кольцо врагов, гей-европу и бездуховную Америку, великую историю и эффективных менеджеров, и прочая, и прочая... Каждый из этих мифов формирует свой собственный интеллектуальный примитив и по сравнению с более-менее зрелыми современными представлениями является бездуховным.
В общем, если мы хотим бороться с бездуховностью – а нам необходимо с нею бороться, без этого нам просто не жить – нам нужно, прежде всего, заниматься разоблачением глупости, которой щедро одаривают нас сегодня люди, оказавшиеся у власти. И лозунги здесь будут довольно простые: больше образования, больше науки, больше высокого искусства, и меньше идеологических и религиозных штампов и лжи.
А самый главный лозунг и того проще: простота хуже воровства.
! Орфография и стилистика автора сохранены
