После того, как в тексте "Размежевания с цивилизационной точки зрения", где я пытался рассуждать о социокультурных механизмах кризисов и конфликтов последнего времени, мною было уделено внимание и проблеме российской внутрипартийной борьбы с точки зрения взаимодействия внутренних элементов культур, от украинского коллеги, культуролога профессора Олександра Тертичного я:
а) узнал, что "пишу прозой" — дескать, чего странного, работа в жанре социосинэргии,
б) получил просьбу сделать аналогичный анализ по Украине.
Сославшись на незнание темы, я отписался одной длинной фразой, в которой было слово лимитроф (промежуточная <межцивилизационная> зона) и рассказал о нашей беседе другу Тертичного профессору Игорю Г. Яковенко, который сказал, что тема лимитрофа очень интересна и её надо развивать.
Получив двусторонний стимул, я решил немного порассуждать на сию малознакомую мне тему. С точки зрения вышеупомянутого Игоря Григорьевича и других неизвестных мне его коллег, перед коими спешу извиниться, межцивилизационный лимитроф обладает "зеркальными" свойствами — разделяемые им локальные цивилизации друг для друга являются зазеркальем. Добавлю от себя, что сам же лимитроф, таким образом, являет собой подобие камеры обскура.
То, что ныне именуют "столкновением цивилизаций", часто является битвой именно за лимитроф. Вроде египетско-ассирийских/вавилонских/сирийских сражений за Ханаан или греческой помощи восставшим Ионическим полисам, с которой начались греко-персидские войны. Или испанская Реконкиста и русско-османские войны за Новороссию, Кавказ и Балканы. Или американо-английская (за Канаду — неудачная) и американо-мексиканская (за северную Мексику — удачная) войны.
Кроме вышеперечисленных лимитрофов самыми знаменитыми являются Корея, Индокитай и Украина. Но немного о Кавказе. Исторически Кавказ как византийская периферия, а потом граница ислама и иудаизма (Хазария) значительно шире, чем воспринимается ныне. Его северная граница идёт от Кубани и середины нынешнего Ставрополья, а южная до Леванта (армянской Киликии) и ирано-азербайджанского Тебриза. Русские армии дважды, последний раз в 1946 году, оставляли Тебриз, лишая Азербайджан возможности именоваться Великим. Турки сузили "лимитрофный" Кавказ с юга армянской резнёй, а Российская империя — с севера — этнической чисткой народов Западного Кавказа (мухаджирство). Кавказ интересен тем, что это лимитроф, в котором цивилизационное влияние прослоено — к православной цивилизации прилегает исламский ареал, а к исламскому — христианские Армения и Грузия.
Поэтому Россия во всех её цивилизационных ипостасях обречена либо воевать на Северном Кавказе, либо поддерживать там режим военной диктатуры, ибо только удержание мусульманских областей обеспечивало стратегический мост к областям христианским, а когда геополитическая потребность в мосте исчезла, появилась потребность в сохранении "конституционной целостности" (не съем, так понадкусываю).
Если перейти теперь к партиям, необходимо отменить два фактора.
Первый: за партией стоит реальная общественная сила, только если она отражает реальный внутрикультурный, внутрицивилизационный процесс, отношение к нему — помощь, радикализация, торможение, противодействие…
Второе (как я объяснял на моих лекциях в Университете Натальи Нестеровой в 1995-96 годах по моему курсу "Прикладная политология"): то, что мы называем "левые" — это сторонники вероятностного будущего данного социума или цивилизации, в которую он входит (феодалы "левее" сенаторов-рабовладельцев, буржуа "левее" аристократии, инженеры "левее" буржуазии…), а "правые" — это поборники возвращения к "целостному", "идеально-первоначальному" состоянию данного социума или цивилизации. Это значит, что абсурдные нынешние левацкие идеи вроде "альтернативного глобализма" — это туманные картинки некоего будущего. Точно так же, как нынешнее западное правовое и социальное государство отчасти стало исполнением чаяний библейских пророков.
Из трёх известных на сегодня разновидностей тоталитаризма — фашизма-нацизма, коммунизма-большевизма и "революционного исламизма", каждый является имитацией средневекового феодализма в условиях католической клерикальной атаки. Только для первого случая это был откат на полтысячелетия, а в двух других — следующий этап цивилизационной реформации (компартии как правящие псевдоцеркви; исламское государство и халифат — как клерикальное свержение султанизма).
Я полагаю, что лимитроф, к которому я, наконец, вернулся, обречён переживать три процесса. Он либо целиком "втягивается" в более сильную цивилизацию (если он разделяет материнскую и дочернюю цивилизации, то её интеграция — первый шаг к их культурному сближению); либо стремится сузиться "в ниточку", отдавая свою периферию соседям; либо обретает самостоятельное культурное качество, настолько мощное, что сам становится центром особого ареала.
В последнем случае идеальный пример — Испания, которая, изгнав иудеев и мавров и терроризируя марранов и морисков (те же, но крещёные), а также всех подряд, из потенциального атлантического Карфагена не просто стала центром огромной заатлантической империи, но и — уже в качестве державы Габсбургов — заняла центральную Европу и Нидерланды, а также чуть-чуть не покорила Францию, стоя за спиной Католической лиги во время гражданских (гугенотских) войн.
Во время описанных мною процессов интеграции или культурной консолидации лимитрофов появляются партии/силы, выступающие либо в поддержку этих процессов, либо в оппонирование им. Например, испанские либералы в XIX (когда они провели три гражданские войны малой интенсивности) и в XX веке последовательно выступали против "особого пути" — за, как говорят нынче, "вхождения в Европу", и, победив, добились полной духовной француизации.
И вот теперь уже об Украине. Все рассуждающие о лимитрофности Украины — с вычерчиванием векторов геополитического давления — обычно делают два вывода: Украина либо обречена распасться, либо покориться Москве целиком. Геополитический выбор делает победившая партия. В каждом лимитрофном государстве стержнем политики является чередование при дворе сторонников того или иного державного соседа. Но это имеет мало отношения к реальной борьбе глубинных тенденций.
Отмечу на полях. Страшным и непростительным преступлением всех украинских правителей до конца февраля 2014 года было непонимание того очевидного факта, что именно "демократическая" Россия является её естественным врагом и именно исходя из этого надо было строить всю военную доктрину и планы дислокации воинских частей. Например, в Крыму и в Севастополе обязательно иметь гарнизон с призывниками из Галиции и Волыни. Интервенты обязаны были попытаться его разоружить. Сопротивление со стрельбой — это вооруженный конфликт, требующий прямого вмешательства Совбеза ООН. Это была бы не отправка карателей против самоопределения народа, а защита местного гарнизона от агрессии. Дальше — снабжение "крепостей" через Красный крест. Любая резолюция Совбеза подтверждала бы территориальную целостность Украины. Провал интервенции на Полуострове предотвратил был её и в Донбассе.
Признаки же государства — потенциального врага просты:
а) оно формально выдвигает территориальные претензии (или очень влиятельны и популярны политические силы в нём, таковые претензии отстаивающие);
б) ты — был частью империи реваншиста-соседа, поэтому любой его реванш будет рано или поздно направлен в твою сторону (очередь Украины настала после Северной Молдовы, Чечни и Грузии);
в) формальная или неформальная, но базовая историографическая доктрина соседа отрицает твою национальную полноценность (точно так же, как любой, говорящий лишь о замене Израиля "мирным арабо-еврейским палестинским государством", на деле хочет уничтожения еврейского государства).
Необходимо отметить, что партии/силы в государстве зоны лимитрофа, выступая за интеграцию с цивилизацией-соседкой, обращаются к ней не как к целостности, но к одному из её слоёв-векторов. "Правые" лимитрофники ищут вдохновения в глубинных слоях, отражающих "идеальное прошлое" (матрицу). Это вроде как русские америкофилы, видящие свой образец Соединённых Штатов России исключительно в докеннедиевских временах. "Левые" лимитрофники — уповают на общее прогрессивное будущее. А "центристы" — восхищаются настоящим у соседа, противополагая его собственной убогости.
Генеральной тенденцией, начавшейся четверть века назад, было сужение лимитрофной зоны на территории Украины (кроме неё, она охватывала страны Балтии, Беларусь, Молдову и — удивитесь — Москву и Санкт-Петербург) и её сдвиг к российским рубежам. Сперва вне лимитрофа были европейские крестьянские западные области и значительная часть Полуострова и Донбасса, Харьков и Днепропетровск, которые были частью Русской субцивилизации ("дочки" Европы). Постепенно бывший "русский мир" стал лимитрофом — зоной уравновешенного влияния России и Европы, а лимитроф — Европейской Украиной (Киевской Русью). В ходе АТО украинская часть лимитрофа была поделена линией прекращения огня. Если оккупация затянется, то исход украиносознающего населения и психологическая обработка оставшихся русифицирует эти районы.
Теперь о партиях. Украинские националисты, обращая внимание на европейские цивилизационные образцы, и будучи очень правыми, смотрят не только на Запад, но и в его глубь. А там по вектору — националисты Польши и Латвии 30-х годов, в т.ч. отряды сионистов-ревизионистов Жаботинского и молодого Бегина. Показательно, что одной из причин Первого Майдана стало то, что режим Кучмы опирался на лимитрофность Украины. Европеизация, сужения зоны лимитрофности лишало его массовой базы, вынуждая всё больше опираться на административный ресурс, и обрекая его тогдашнего преемника Януковича превратить политику в сражение с Донбассом.
Украинские "левые" (в двойных кавычках) только у восточного соседа могли найти культурный ресурс для сталинизма и своего украиноненавистничества (вроде евреоненавистничества так называемых "евсекций" 20-х годов).
Интересен Оппоблок (и его предшествующая аватара — "регионалы") — это несостоявшаяся линия российского политического развития — центристско- директорская партия (тогда — "Гражданский союз"), опирающаяся на патернализм заводских и совхозных работников и населения моногородов, с упором на сугубо местные проблемы, локальную идентичность и склонность снимать остроту проблем (удобно выписывать справки на русском, пусть выписывают на русском, а вопросы идентичности непонятны и не нужны ни работяге, ни инженеру, ни бухгалтеру).
В решающие недели ноября-декабря 2013 года идее демократической европейской Украины они могли противопоставить только заманчивую перспективу "мечты бескрылой приземлённой" — поочередно тянуть деньги от Москвы и от Брюсселя и так постоянно перекредитовываться. Такой режим имеет перспективу. Только ему не прощают чрезмерное битьё и чрезмерное воровство. А "фашызма", как у Ельцина и Путина, заставляющего прощать сильной власти и битьё, и воровство, у Януковича не было, и он сам угодил на его вакантное место.
То же и сейчас: ретранслируемая идея "Оппо" — это спокойно жить за широкой спиной у заботливого директора, хватит революций и катаклизмов, просто РСПП-92.
А вот партии "углубителей революции" — это уже сугубо европейские игры в стилизованное якобинство.
